Don't let the system get u down
(флешмоб ко дню Святого Валентина, начатый Алёнушкой)
Для начала условимся, что меня зовут Валерия. (не так уж это и далеко от истины.)
Все остальные имена тоже немножко изменены. Самую малость.
1) Первое романтическое чувство настигло меня поздновато для моих лет - в первом классе. )))) Это был замечательный чувак Валерий Харькин, за которого я мечтала выйти замуж. Ещё я мечтала, что мы с ним будем работать в цирке дрессировщиками, и когда мы будем выходить на сцену, нас объявят: "Великое семейство укротителей Валерий и Валерия Харькины!!!" Подмазавшись к училке, я добилась того, что нас посадили вместе. Но счастье длилось недолго, ибо бабушка начала подозревать в отношениях наших неладное. Позже Харькин дружил с нами и тоже писал Заметки на туалетной бумаге. Он даже читал мои пьесы. А сейчас он работает в той же школе, что и я, и мы с Юки от него прячемся.
2) Затем в моей юной жизни появился Антоха Удодский. (Мне - 9, ему - 7.) Романтического мы ничего друг к другу не испытывали, но зато однажды Удодский завёл меня в мужской туалет и уже хотел было сотворить страшное, но явилась Мама и спасла меня из цепких лап этого обольстителя. Попутно она обматерила его всеми возможными словами, а меня заставила клясться на иконе, что этого больше никогда со мной не случится. С тех пор я от него пряталась.
3) Самой красивой моей смешной любовью был Владик Шуфутинский. Дядя у этого Владика был певец-бард и играл нам лирические песни на гитарке. Дело происходило на склоне природы, в солнечном Крыму, и романтика торчала из-под каждого куста. Владик был идеален: чёрные кудри, ясные глаза, цыганская душа. Однажды утром они уехали, не оставив ни телефона, ни адреса. Это был единственный раз, когда Мама видела, как я плачу из-за мальчика.
4) Потом пошли серые будни, и идеальных людей мне больше не встречалось. Тогда я оглянулась по сторонам (там сидели мои сотоварищи по Седьмому "А") и увидела Михайлу Свыненко - рыжее жизнерадостное существо, по совместительству ботана и большого умника. Мне удалось с ним подружиться, потому что я тоже была ботан и большой умник. Михайла как-то припёр огромную книжку про Древний Рим и показывал мне оттуда картинки, сопровождая действо рассказами о гладиаторах. Ещё он каждый Божий день таскал с собой Энциклопедию по Биологии, в которой было что-то около 800 страниц. За это я очень им восхищалась. Но однажды наши мальчики устроили мне организованную травлю, и Свыненко присоединился к ним, потому что был слаб душой и не мог идти против общества. Я звонила ему и обвиняла в предательстве, он лишь жалко оправдывался. Больше я его не любила.
5) Неожиданно в поле моего зрения возник Фёдор Тормозенков. В том коллективе, где преобладают женщины, каждый новоявленный мужчина неизбежно становится объектом пристального внимания. Тормозенкову грозила та же судьба. Но лично меня он абсолютно не замечал. Ещё бы: кому могло понравиться чмо с неизменной косичкой до пояса и большими ушами? Он обладал очень неповоротливым умом, как видно из его фамилии, а также любил выпить и особенно приврать о количестве и качестве выпитого. Забыть его оказалось легче, чем я думала, потому что
6) Внимание! На арену выходит один из главных персонажей. Звали его Вовик Шапиро и был он еврейской национальности. Тогда я относилась к евреям гораздо хуже, чем сейчас - под влиянием толпы. Но это не стало препятствием для всепоглощающей страсти, которую я испытывала к этому бедному Вовику. Я писала ему письма-валентинки и клала в карман портфеля, пока он не видел. Однажды я загорелась идеей во что бы то ни стало получить его фотографию, чтобы можно было положить её под подушку и иногда любоваться. Тогда я позвала его на свидание в условленное место, а сама спряталась там поблизости с пластмасовым фотоаппаратом-мыльницей. Он постоял минут десять, выругался и ушёл. Но ни одной фотографии я не сделала, потому что по воле Единого в фотоаппарате села батарейка. Пришлось позвать его на свидание ещё раз. Он пришёл уже не один, а со своим дружком Жопопяном, который, будучи изрядным хамом, защищал Вовика Шапиро от вредных воздействий извне. Когда они там снова никого не дождались, они разозлились и стали узнавать, кто сотворил с ними такую подлянку. На следующий день они отловили меня в школьной столовой, прижали к стенке и стали пытать. Я всё отрицала, как настоящий разведчик. С тех пор я очень их боялась и все перемены просиживала в туалете, чтобы случайно не попасться им на глаза. Так я пряталась от Вовика, пока он не покинул стены нашей многострадальной школы.
7) Но не всё же мне безответно влюбляться. Я была первой любовью у мальчика Решетникова. Он был ангел во плоти (золотые волосы, небесный взгляд, свет в лице) и младше меня на пять лет. Проклятая разница в возрасте только после двадцати лет становится несущественной; для ребёнка же год равен трём. Он всюду ходил за мной следом и вздыхал. Однажды он подошёл ко мне и сказал: "Здравствуй". Я очень испугалась, тоже сказала "Здравствуй" и убежала. Я пришла работать в школу, когда Решетников заканчивал 11й. Он растерял всю свою ангелоподобность: волосы стали тёмно-серыми, лицо огрубело, глаза не выражали никакого осмысленного чувства. К тому же, он страшно заикался и почти не говорил по-русски - не мог связать двух слов. Он имел очень смутное представление о том, где находится Россия на мировой карте. Зато он очень хорошо играет в футбол, и, может быть, его скоро возьмут в основной состав "Спартака". Пока что он в их юношеской сборной.
8) Наш педагогический институт славится полным отсутствием всякого присутствия мальчиков в его стенах. Те экземпляры, что всё-таки затесались в наши стройные женские ряды, либо не вызывали ни малейшего доверия, либо были стопроцентно заняты. Поэтому я долго была одна как фонарный столб посреди пустыни. Зато два года назад мой добрый друг Картман познакомил меня с Профоргом (про него смотри ниже), о чём впоследствии много раз жалел. К счастью, мы расстались.
Девятая ещё не наступила. Жду.
Для начала условимся, что меня зовут Валерия. (не так уж это и далеко от истины.)
Все остальные имена тоже немножко изменены. Самую малость.
1) Первое романтическое чувство настигло меня поздновато для моих лет - в первом классе. )))) Это был замечательный чувак Валерий Харькин, за которого я мечтала выйти замуж. Ещё я мечтала, что мы с ним будем работать в цирке дрессировщиками, и когда мы будем выходить на сцену, нас объявят: "Великое семейство укротителей Валерий и Валерия Харькины!!!" Подмазавшись к училке, я добилась того, что нас посадили вместе. Но счастье длилось недолго, ибо бабушка начала подозревать в отношениях наших неладное. Позже Харькин дружил с нами и тоже писал Заметки на туалетной бумаге. Он даже читал мои пьесы. А сейчас он работает в той же школе, что и я, и мы с Юки от него прячемся.
2) Затем в моей юной жизни появился Антоха Удодский. (Мне - 9, ему - 7.) Романтического мы ничего друг к другу не испытывали, но зато однажды Удодский завёл меня в мужской туалет и уже хотел было сотворить страшное, но явилась Мама и спасла меня из цепких лап этого обольстителя. Попутно она обматерила его всеми возможными словами, а меня заставила клясться на иконе, что этого больше никогда со мной не случится. С тех пор я от него пряталась.
3) Самой красивой моей смешной любовью был Владик Шуфутинский. Дядя у этого Владика был певец-бард и играл нам лирические песни на гитарке. Дело происходило на склоне природы, в солнечном Крыму, и романтика торчала из-под каждого куста. Владик был идеален: чёрные кудри, ясные глаза, цыганская душа. Однажды утром они уехали, не оставив ни телефона, ни адреса. Это был единственный раз, когда Мама видела, как я плачу из-за мальчика.
4) Потом пошли серые будни, и идеальных людей мне больше не встречалось. Тогда я оглянулась по сторонам (там сидели мои сотоварищи по Седьмому "А") и увидела Михайлу Свыненко - рыжее жизнерадостное существо, по совместительству ботана и большого умника. Мне удалось с ним подружиться, потому что я тоже была ботан и большой умник. Михайла как-то припёр огромную книжку про Древний Рим и показывал мне оттуда картинки, сопровождая действо рассказами о гладиаторах. Ещё он каждый Божий день таскал с собой Энциклопедию по Биологии, в которой было что-то около 800 страниц. За это я очень им восхищалась. Но однажды наши мальчики устроили мне организованную травлю, и Свыненко присоединился к ним, потому что был слаб душой и не мог идти против общества. Я звонила ему и обвиняла в предательстве, он лишь жалко оправдывался. Больше я его не любила.
5) Неожиданно в поле моего зрения возник Фёдор Тормозенков. В том коллективе, где преобладают женщины, каждый новоявленный мужчина неизбежно становится объектом пристального внимания. Тормозенкову грозила та же судьба. Но лично меня он абсолютно не замечал. Ещё бы: кому могло понравиться чмо с неизменной косичкой до пояса и большими ушами? Он обладал очень неповоротливым умом, как видно из его фамилии, а также любил выпить и особенно приврать о количестве и качестве выпитого. Забыть его оказалось легче, чем я думала, потому что
6) Внимание! На арену выходит один из главных персонажей. Звали его Вовик Шапиро и был он еврейской национальности. Тогда я относилась к евреям гораздо хуже, чем сейчас - под влиянием толпы. Но это не стало препятствием для всепоглощающей страсти, которую я испытывала к этому бедному Вовику. Я писала ему письма-валентинки и клала в карман портфеля, пока он не видел. Однажды я загорелась идеей во что бы то ни стало получить его фотографию, чтобы можно было положить её под подушку и иногда любоваться. Тогда я позвала его на свидание в условленное место, а сама спряталась там поблизости с пластмасовым фотоаппаратом-мыльницей. Он постоял минут десять, выругался и ушёл. Но ни одной фотографии я не сделала, потому что по воле Единого в фотоаппарате села батарейка. Пришлось позвать его на свидание ещё раз. Он пришёл уже не один, а со своим дружком Жопопяном, который, будучи изрядным хамом, защищал Вовика Шапиро от вредных воздействий извне. Когда они там снова никого не дождались, они разозлились и стали узнавать, кто сотворил с ними такую подлянку. На следующий день они отловили меня в школьной столовой, прижали к стенке и стали пытать. Я всё отрицала, как настоящий разведчик. С тех пор я очень их боялась и все перемены просиживала в туалете, чтобы случайно не попасться им на глаза. Так я пряталась от Вовика, пока он не покинул стены нашей многострадальной школы.
7) Но не всё же мне безответно влюбляться. Я была первой любовью у мальчика Решетникова. Он был ангел во плоти (золотые волосы, небесный взгляд, свет в лице) и младше меня на пять лет. Проклятая разница в возрасте только после двадцати лет становится несущественной; для ребёнка же год равен трём. Он всюду ходил за мной следом и вздыхал. Однажды он подошёл ко мне и сказал: "Здравствуй". Я очень испугалась, тоже сказала "Здравствуй" и убежала. Я пришла работать в школу, когда Решетников заканчивал 11й. Он растерял всю свою ангелоподобность: волосы стали тёмно-серыми, лицо огрубело, глаза не выражали никакого осмысленного чувства. К тому же, он страшно заикался и почти не говорил по-русски - не мог связать двух слов. Он имел очень смутное представление о том, где находится Россия на мировой карте. Зато он очень хорошо играет в футбол, и, может быть, его скоро возьмут в основной состав "Спартака". Пока что он в их юношеской сборной.
8) Наш педагогический институт славится полным отсутствием всякого присутствия мальчиков в его стенах. Те экземпляры, что всё-таки затесались в наши стройные женские ряды, либо не вызывали ни малейшего доверия, либо были стопроцентно заняты. Поэтому я долго была одна как фонарный столб посреди пустыни. Зато два года назад мой добрый друг Картман познакомил меня с Профоргом (про него смотри ниже), о чём впоследствии много раз жалел. К счастью, мы расстались.
Девятая ещё не наступила. Жду.
